По существу, с агентурной целью...
По существу, с агентурной целью...
Пришли другие журналисты, ничуть не хуже прежних — профессиональные, талантливые, самобытные, самостоятельные... А это всегда чревато.
Мирное сосуществование нового руководства и новых литредакторов длилось до 1973 года, когда возник искусственно раздутый конфликт между Александром Гангнусом и Григорием. Зеленко. Я присутствовал на подведении итогов года. Саша совершенно безобидно упрекнул Г. Зеленко в длительной задержке рукописей. Это послужило непосредственным поводом для столкновения. Видимо, было задето чувство непогрешимости, свойственное практически любому начальнику. Нина Сергеевна, помнится, выступила в защиту ответственного секретаря с такой яростью, какой мне раньше не приходилось видеть.
Последовала интрига по отработанной схеме, и после неравной схватки (с большим числом участников) Александр Александрович оказался вне игры вместе с Галей Башкировой. О них обоих Нина Сергеевна очень тепло отозвалась через двадцать с лишним лет.
А тогда Галина Борисовна говорила сотрудникам: «Не подходите ко мне — я такая опальная!». В каком преступлении ее обвинили, не помню.
Очередной грустный комментарий Н. С. Филипповой по поводу тех
событий:
«В начале семидесятых для нас — с некоторым опозданием —
кончилась оттепель. Начался кризис, какие не минуют ни одну редакцию. Ушла часть былой команды».
При чем тут оттепель и кризис? Зачем понадобилось опять выгонять лучшую половину редакции — Гангнуса, Башкирову, Ларина, Цветкова, а потом — Демидова и Черкасову?
Подробно рассказывать о событиях этого периода нет смысла,
поскольку они в какой-то мере описаны книгой Александра Гангнуса
«Человек без привычек». Жаль только, что в романе изменены реальные
...А между тем новое
оформление набирало обороты. Дело дошло до того, что в одном из номеров,
оформлявшихся Борисом Лавровым (ЗС2 - 67 г.), было решено использовать (в
качестве дизайнерского приема) готовые станковые работы разных художников, в
какой-то мере перекликавшиеся с темами статей. Но подготовленный к печати номер
не пропустила цензура. Пришлось
уменьшить объем журнала за счет изъятия «крамольных» работ. Именно в этот момент главный редактор
почувствовала, что нужно найти радикальный способ защиты от нараставшей критики
и номенклатурного недоброжелательства. Нина Сергеевна решила эту задачу весьма остроумно. Она пробила для редакции должность
главного художника и пригласила на эту должность (в 1967 году) художника Юрия
Александровича Нолева-Соболева, связанного «творческим родством» со знание-сильскими собратьями. Художник обладал востребованной в те
времена способностью «вычислять» границы разрешенной властями свободы творчества.
Выбор главного редакто ра оказался безукоризненным.В свою очередь Юрий Александрович, перед тем как дать согласие
на работу в журнале, собрал знаниесильских единомышленников, чтобы
посоветоваться с ними. Он обещал не обмануть их ожиданий. Так в штате редакции появился первый за
всю историю журнала главный
художник с негласной обязанностью не давать поводов для обвинений в
идеологической конфронтации. Поскольку
об этой неафишированной дополнительной функции нового сотрудника мне не сообщили,
я продолжал работать по старинке. В
ЗС8-67 г. на полосе 43 под рубрикой «Мозаика» проскочил маленький мондриановский
овал. На каком-то партийном рауте Нину Сергеевну укорили этой заставкой. Сама она не стала разговаривать со мной
об этом. Ко мне подошел Л. В. Жигарев и сказал, страшно смущаясь, что Н. С.
Филиппова потребовала извиниться (не объясниться!) перед ней за проникшую в
журнал опасную (с ее точки зрения) картинку.
Мне казалось неудобным извиняться за некомпетентность начальника. Ведь два макета с вклеенным Мондрианом (рисованный и подготовленный к печати) просматривались Ниной Сергеевной и ее подручными. К тому же в это время в журнале уже работал главный художник. Извиниться все-таки пришлось. «Плетью обуха не перешибешь».Мне казалось неудобным извиняться за некомпетентность начальника. Ведь два макета с вклеенным Мондрианом (рисованный и подготовленный к печати) просматривались Ниной Сергеевной и ее подручными. К тому же в это время в журнале уже работал главный художник. Извиниться все-таки пришлось. «Плетью обуха не перешибешь». * * *
Юрию Александровичу предстояло выполнить не очень простое задание — «изменять,
не изменяя». С одной стороны — сохранить хотя бы видимость развития
реформаторских тенденций, с другой стороны —
не вызывать недовольства у властной ортодоксии, иначе говоря, оградить
руководство журнала от всякого риска.
Как показало развитие событий, стратегическое решение этой задачи свелось Юрием
Александровичем к постепенному сокращению нежелательных рисованных иллюстраций с
переходом на фотографическую
основу. При невозможности обойтись без oбразного рисунка, предпочтение
отдавалось декоративной иллюстрации перед сюжетной. Ну, а декоративное
интерпретировалось как психоделическое. То есть как бы имело место преемственное
развитие авангардистских тенденций.
Автор и исполнитель идеи реализовывал ее в течение длительного времени. В
каком-то смысле Юрий Александрович даже превзошел ожидания заказчика.
Совершенно уникальным можно считать ЗС12 72 г., который (с
полосным гербом и схемой-картой СССР) смотрелся очень стерильно.
Служба спасения от проникновения тлетворной инфекции Запада поработала неплохо.
А ЗС10 - 77 г. стал в определенном смысле историческим — в этом
номере нет ни одной рисованной картинки. Присутствуют только фотографии. Побиты
все возможные рекорды.
Еще одна тонкость заключалась в том, что для оформления журнала Юрий
Александрович стал часто приглашать податливых, недостаточно опытных дизайнеров.
Среди них были и студенты, доставлявшие
мне лично много хлопот своей неподготовленностью.
Стратегический замысел принес свои результаты.
Этому в немалой мере способствовало и затягивание экономического пояса на отделе
оформления. Гонорарная ведомость для художников была поджата начальством с 50%
до 30% от суммарного гонорара.
Хитроумный улиссовский план Нины Сергеевны блестяще осуществился.
Реализовать задуманную идею так виртуозно и изощренно никто, —
кроме Соболева, — не смог бы.
Я до сих пор в неведении: понимала ли Нина Сергеевна в полной мере, какую цену
она заплатила за собственную безопасность. Она,
правда, по-другому оценивала свои поступки и всегда говорила, что ее заботит не
собственное благополучие, а судьба журнала, сотрудников и людей, так или иначе
связанных с редакцией. Мотивация, к которой неизбежно обращаются в подобных
случаях.
К числу неважно знающих историю нашего журнала относится Анатолий
Брусиловский. В своей книге «Время художников» (М., 1999 г.,
изд. «Магазин Искусства») он пишет так:
"Юрий Александрович Нолев-Соболев, художественный редактор издательства "Знание-сила",
художник, интеллигент, сюрреалист, знаток и фанатик джаза, фрейдист и лингвист,
друг недавнего лагерника Соостера — был "номенклатура"...темные очки, узкие
брючата...
Итак, он был редактором издательства, а потом и журнала того же имени. Посты эти
считались ответственными — идеолоогический фронт, передний край, политкомиссары
культуры!"
Издательство, в котором работал Юрий Александрович, называлось однословно: «Знание».
Издательства с названием «Знание — сила» не существовало и не существует в
природе.
Ошибка в первой цитате лишает смысла вторую цитату еще и по той причине, что ни
литредактором, ни художественным редактором в журнале «Знание — сила» Юрий
Александрович не работал никогда.
Истина заключается в том, что с 1950 по 1970 годы журнал «Знание — сила»
относился (последовательно) к издательствам Трудрезервиздат (в дальнейшем —
Профтехиздат) и «Высшая школа», а к издательству «Знание» (вместе с пребывавшим
там Ю. Соболевым) тогда не имел никакого отношения.
Моя особая нетерпимость к указанным неточностям объясняется тем, что они дают
повод для злоупотреблений.
Дело в том, что в 1962 — 1966 годах вся модернизация оформления генерировалась и
реализовалась в журнале «Знание — сила» Александром Добрицыным, а не Юрием
Соболевым.
А Юрия Соболева ввели в «Знание — сила» в качестве главного художника только в
1967 году с прямо противоположной (по существу — агентурной) целью —
нейтрализовать пугавшие руководство оформительские эксперименты. ..
Ошибки Толи Брусиловского нельзя считать случайными.
В тоненькой книжечке «Из истории московского авангарда»
(М., 1989 г. издание Госуд. Библ. СССР) сообщается о том, что
«...Примерно в это же время (1959 г.) Соболев начал работать в из-
дательстве «Знание». Помимо журнала «Знание — сила» оно выпускало
научные брошюры, и к оформлению всего этого Соболев стал привлекать многих
художников...»
Опять то же самое вранье. Повторяю: не выпускало издательство
«Знание» в то время журнала «Знание — сила», потому что тогда этот
журнал находился в ведении Профтехиздата.
Издательства «Знание» и
Профтехиздат, помимо того, что они относились к разным ведомствам, разделены и
территориально. Проверить эту стопроцентную
правду можно по выходным сведениям.
Откуда взялась сама по себе ложная версия о лидерстве Ю. Соболева в «Знание —
сила» до 1967 года? Думаю, что вся дезинформация
исходила из одного источника, иначе как можно объяснить однотипность и
тенденциозность дезинформации в разных изданиях?
На самом деле Юрий Александрович в 1962 — 1966 годах в качестве
рядового иллюстратора приглашался в журнал «Знание — сила» 2 — 3 раза.
Дизайнерская же работа ему не предлагалась ни разу. Короче говоря, бессмысленно
обсуждать преувеличение или преуменьшение заслуг Юры Соболева в создании нового
знаниесильского оформления в указанные годы. Нельзя всерьез относиться к тому,
чего не было.
Если раньше (в 1964 — 1966 годах) роль пронизывающей оси в оформлении выполняла
очевидная идея тропа (образа), стремления
показать связь авангардного искусства с современной наукой, то при Юре Соболеве
эта ось стала размываться.
Журнал утратил свою особость, стал более эклектичным. Потускнел.
Полемическая содержательная основа уступила место бесспорному общему месту. Дело
дошло до того, что Юра стал внедрять формальную модульную систему, которая,
впрочем, не могла прижиться в «Знание — сила» и функционировать полноценно из-за
того, что эта буквоедская система создавала дополнительные трудности в работе
для всей редакции.
Спокойная бесконфликтная фотография («нарисованная» объективом) пришла на смену
рукотворной картинке, многозначность которой вызывала протест у зашоренной
партийной верхушки.
Проследить за этим очень просто. Начиная с ЗС4 - 68 г., обложки стали
кондовофотографическими. Такого же плана метаморфозы происходили и внутри
журнала. Мастера, преобразовавшие журнал, покидали его. Начиная с А. Добрицына.
Некоторое время дособолевские художники изредка по инерции еще приглашались в
журнал, но прежнего праздника обновления уже не было.
В журнале появились художники совершенно другого калибра.
«Знание — сила» стал утрачивать свою самобытность и — подписчика.
Предъюбилейный номер (ЗС12 -95 г.) оформлялся иллюстрациями, взятыми из большого
числа номеров за всю историю журнала. Так вот — в том номере нет ни одной
эксклюзивно рисованной иллюстрации, взятой из соболевского (тринадцатилетнего!)
периода его штатной
работы в редакции с 1967 по 1980 годы. Я лично к этому номеру не имел
никакого отношения, поскольку штатную работу оставил в 1989 году.
