А. Проханов. Движение материков (о романе А. Гангнуса "Человек без привычек"). Лит. Россия, № 32 (1020), 6 авг. 1982 г.
Эта книга - о московской интеллигенции шестидесятых - семидесятых годов, несущая в себе некий прощальный, благодарный поклон этим незабываемым летам, некий вывод об этом времени...
Это время... есть великая мирная передышка, завоеванная жертвами двух предшествовавших поколений, когда были поставлены огромные, "сверхчеловеческие" проблемы бытия и истории: быть или не быть народу, государству, обществу, и малый микромир человеческих связей был ввергнут в гигантские, часто кровавые композиции народной истории. И вот в третьем поколении - передышка, свободный вздох, избыток мирного времени, когда как бы удалились символы страхов и бед, а открылось место просто человеческому... Ссорились, разводились, влюблялись, работали в КБ и в газетах, оставались седыми мальчиками до сорокалетних рубежей. Смутно, подчас бессознательно начинали чувствовать, что время это не вечно, что медленное движение подспудных материковых платформ складывается в новый орнамент, и снова начинают вставать на горизонте огромные, сверхчеловеческие темы века: быть или не быть, и такое чувство, что мелкие частные драмы готовы вновь обратиться в огромное общее напряжение всего народа и общества.
Вот что выносишь из этой книги.
Валентин Кузнецов. Ненастоящие. Образ журналиста в современной прозе. Журналист №8, 1983, стр. 21-23.
...Коллеги называют его "совестью редакции". Какая издёвка над высоким понятием! Ведь редактору "журнальчика" беспросветно невежественной интриганке Инне Акимовне, жуликоватому завотделом Лёве Гунькину, ничтожному фанфарону ответсекретарю Гнеденко, воинственному цинику Лютикову, бездарным, но агрессивно деятельным Трошину и Мосальской (каков букет!) - всем им удобна покладистая "совесть" Орешкина...
...Да и образы Алексея Рыжова и Вадима Орешкина из романов А.Рекемчука и А. Гангнуса, при всей расплывчатости авторской позиции явно не задумывались ими как характеры цельные, безусловно положительные... В итоге прозаики, не сговариваясь, дружно вывели на свет явных негероев, пораженных бациллами многоликой обывательской психологии. Рискнем ли отрицать, что от ее влияния журналисты отгорожены? Нет, не отгорожены, к сожалению. И, повторим, в "ненастоящих" есть узнаваемое... Вопрос в том, почему авторы романов и повестей о жизни журналистов односторонне эту жизнь представили.
Легче легкого ответить: у писателей , работавших некогда в редакциях, сохранились только неважные воспоминания о бывших коллегах... Но мы точно знаем: названные прозаики глубоко уважают труд журналистов и не порывают связь с прессой, выступая с проблемными, ярко написанными статьями...
Александр Гангнус. Человек без привычек. Городской роман. Советский писатель.1982
Перед текстом есть издательская аннотация - тогда, по существу, только отмазка от цензуры и потенциальных официозных критиков. Более адекватное объяснение позиции автора и, пожалуй, и заголовка, на мой взгляд, можно найти в следующем диалоге главных героев, "симбионтов" Вадима Орешкина и Жени Лютикова. Сколько раз потом, во время перестройки и после, подобный диалог или внутренний монолог приходилось и приходится вести в минуты политических искушений и раскаяний тысячам обманувшихся и обманувших...
— Вадим, дружочек, а зачем тебе все это, а? — поморщился симбионт.— Зачем ты
лезешь в эту грязную
историю, где все хороши? Что ты за это будешь иметь?
— Ничего, кроме неприятностей, скорей всего. Ну, а как иначе?
— Один мой знакомый говорил так: ты хочешь, как лучше, значит, ты дурак. Извини,
конечно, это не я сказал, а некий грубый человек. Я же скажу иначе: на святых
воду возят.
— Если они позволят.
— А как же не позволят? Если ты не используешь ближнего, значит, он
использует тебя.
— Сегодня меня хотели использовать...
— Не только хотели! Но и использовали. ... Сообрази-ка, такие, как ты, борцы за
справедливость вообще, которой, как известно, не существует, они тоже
учитываются и используются и прибыль приносят, да какую!
Вы ведь борцы, энтузиасты, в вас энергии много. Направить ее в нужное русло —
вот водичка и потекла
себе куда надо, хоть в гору.
— Что же делать? Я хотел их свести — Толю и Леву — и при ком-нибудь, скажем, при
Жоре, заставить
взаимно объясниться. На кого я тут, по-твоему, сработаю?
— Ну, это надо ближе знать твоих друзей-приятелей. Я не знаю.— Женя вытащил из
кармана халата большой носовой платок, тщательно изучил его, разыскивая местечко
почище, высморкался с надсадой, потом, охнув, потер поясницу — его хворости еще
не кончились, уже неделю он безвылазно сидел дома, и, может быть, именно поэтому
он особенно охотно беседовал с симбионтом, учил его азам жизни, которые он,
Лютиков, как ему казалось, давно освоил.
— Могу предположить только,— продолжал Женя, аккуратно складывая платок...
Вадим, как загипнотизированный, следил за его движениями. Он с детства не был
приучен к особой аккуратности, не смог приучить себя к ней и во взрослом
состоянии, от чего страдал и часто себя ругал, но эти Женины манипуляции с
платками... Отчего-то они безмерно раздражали Вадима, Нет, они с Женей все-таки
слишком разные. Или слишком затянулся их симбиоз — и начал срабатывать
пресловутый эффект психологической несовместимости. Искусственно, по сути,
объединенные жизненными обстоятельствами в этих стенах, они рано или поздно
должны, если верить социальным психологам, стать мелочно придирчивыми друг к
другу. Особенно должны раздражать именно мелочи — привычки или отсутствие
таковых...
— Могу предположить только,— Женя наконец усмирил платок и уложил его в карман,
стараясь не шевельнуть напряженным станом,— что сработаешь ты против себя. Если
такие люди,— извини, дружочек, но
то, что ты о них рассказываешь, противоречит твоим же оценкам их личностей,—
если такие люди, говорю я,
объединятся, держись, всем плохо будет, а тебе более всего, это и будут те
неприятности, о которых ты совершенно правильно догадался только что. Учти, за
таких, как ты, правдолюбцев держатся, только пока считают вас одураченными и
готовыми по глупому своему энтузиазму на всякие полезные подвиги. Если же
окажется, что предсказать заранее, с кем такой танк, как ты, будет через
полчаса, невозможно,— а тебя прогнозировать нелегко,— они совокупно постараются
от танка, от тебя то есть, избавиться.
